Новогодняя быль: как исчез в СССР Новый год и появился вновь

2101 Новый год в советское время-4

С Новым годом в СССР случилась беда: он попал под запрет вместе с «поповским Рождеством». Был «арестован» Дед Мороз со Снегурочкой, в лагеря не попал, да и сибирская стужа ему нипочем. Но затем был реабилитирован вместе с Новым годом и сейчас исполняется 85 лет со дня его реабилитации.

Красные елки 

Спросите, можно ли арестовать Деда Мороза – ведь он не человек. В известном смысле можно: была же попытка ареста органами Воланда вместе с его командой, что описал Михаил Булгаков в «Мастере и Маргарите» и даже было объявлено, что в СССР дьявола не существует. Нечто похожее произошло с Дедом Морозом и его внучкой Снегурочкой, а на Колыму, в Воркуту или на Беломорканал они не угодили только, наверное, потому что оттуда они и не выезжали, а дальше и некуда. Однако на празднование Нового года, не говоря уже о Рождестве, в Советском Союзе было наложено табу.

Но это произошло не сразу, как иногда писали. Революция никаких корректив в празднование Нового года вместе с новогодней ёлкой не внесла, в отличие от Рождества Христова, хотя и Рождество поначалу тоже отмечали. Более того, ещё со страниц учебников младших классов было известно, как В. И. Ленин вместе с Н. К. Крупской приезжали к детям на новогоднюю ёлку в Сокольники, привозили им подарки и вместе с ними отмечали Новый год. В 1918 году Совнарком РСФСР принял декрет о переходе страны на григорианский календарь: после 31 декабря сразу наступило 14 января (разница между календарями составляет 13 дней). Духовенство реформу не поддержало, отчего началась путаница с датой Рождества. Русская православная церковь наряду с некоторыми другими празднует Рождество по юлианскому календарю (изначально это было 25 декабря), но после перехода страны на григорианский календарь дата сдвинулась на 7 января. Это воспринималось болезненно. Поначалу верующие на местах толком не знали, когда отмечать Рождество по-настоящему. Многие москвичи и петербуржцы, не говоря о губерниях, продолжали праздновать его 25 декабря.

А Новый год отмечали после Октября и даже в период НЭПа, только ему пытались придать статус общенародного коммунистического праздника: его встречали в рабочих клубах, домах культуры, театрах. Празднования шли на фоне антирелигиозных кампаний – стойкое желание отделить Новый год от Рождества имелось сразу, поскольку большевики знали, что Новый год – не религиозный, праздник, который разделяли и прежде, понимали его как новолетие – Коляду со Святками. В детских садах разыгрывали театрализованные постановки – «Красные ёлки», «Комсомольское рождество», «Вечера безбожника». У дома каждый праздновал Новый год так, как привык, даже некоторые, кто не в партии, отмечали заодно и Рождество. Всё изменилось после 1929 года, когда горячие головы левого троцкистско-бухаринско-зиновьевского крыла на волне воинствующего атеизма решили растопить и новогоднее празднество. Поначалу москвичи пытались защищать церкви, но антирелигиозная кампания была мощной: когда оцепляли храм Христа Спасителя и несколько недель из него выносили убранство, а потом несколько раз взрывали, люди стояли и крестились и ничем не могли помочь.

Стопроцентной явкой на работу по поповщине и Новому году!

Параллельно с запрещением НЭПа был введён для укрепления сознательности граждан запрет на продажу елок, празднование, в том числе и дома Рождества и Нового года, а также упоминание Деда Мороза. «Известия» писали: «1930 лет гуляет по белу свету несуразная, нескладная рождественская сказка, состряпанная в угоду паразитам услужливыми лапами мракобесов на горе, на унижение угнетённых и обездоленных тружеников, на злое издевательство и надругательство над ними». Рождество назвали поповским обычаем, ёлку религиозным дурманом, хотя к Рождеству она прямого отношения не имела, как и Дед Мороз. Его же нарекли дикарским обычаем с буржуазным предрассудком. Было наложено табу на рождественскую и новогоднюю символику.

Печать наполнилась гневными протестными реляциями парткомсомольского актива и активистов сознательного пролетариата. Вот несколько отрывок из статей центральных газет того времени. «В этом году большинство рабочих Москвы, в частности, рабочие «Динамо», показали пример сознательности, объявив 25 и 26 декабря рабочими днями. Но если многим легко было распрощаться с рождеством по новому стилю, то некоторые тешат себя надеждой попьянствовать на «старое рождество». 7 и 8 января попы и сектанты мобилизуют свои силы, чтобы сорвать нормальную работу предприятий в эти дни. Старым предрассудкам надо дать решительный отпор. Завком «Динамо» призывает всех рабочих Москвы явиться 7 и 8 января к своим станкам. 7 и 8 января на фабриках не должно быть ни одного прогульщика, ни одного пьяного… Пусть помнят, что они сыграют на руку классовому врагу. Динамовцы клеймят позором тех, кто не явиться 7 и 8 января на работу, и предлагают применить к ним самые строгие взыскания».

«7 и 8 января все рабочие должны быть у станков. Прошедшие рождественские дни диктуют нам выводы: недалеко то время, когда в календарях 25 и 26 декабря будут напечатаны черной краской… Каждый рабочий завода «АМО» должен проникнуться сознанием, что каждый прогулянный 7 и 8 января час отразиться на производительности труда и тем самым окажет помощь нашим классовым врагам. Стопроцентной явкой на работу пролетарии Москвы должны доказать поповскому охвостью, что они окончательно рвут с религиозными праздниками и по новому и по старому стилю».

«1922 раза рождала Мария Иисуса, а на 1923-й родила комсомольца»

Газета «Правда» писала: «Каждый рабочий, каждый батрак, каждый активный колхозник должны с полной сознательностью отнестись к задачам превращения рождественских дней в обычные рабочие дни, требуя от себя и своих товарищей всемерного повышения трудовой дисциплины в эти дни и решительно пресекая всякие попытки религиозной пропаганды и агитации… В этот день, 25 декабря 1929 года, пролетарская масса активно порвала с одним из крепких вековых обрядов, противопоставила религии социалистическое строительство, превратила «рождество» в день индустриализации и внесла дневной заработок в фонд индустриализации страны».

«Всем известно, как развивает сейчас свою деятельность поповщина, использующая существующие в отдельных частях рабочего класса отсталые настроения. Мы, как и рабочие Трехгорки («Трехгорной мануфактуры»), должны всей своей работой, как на производстве, так и на общественной работе бить сидящего еще в нас самих врага – сохранившиеся предрассудки… Новый год, является символом ещё одной ступеньки, которую рабочий класс перешагнул в своём социалистическом строительстве. Наше предложение поддержано постановлением всех цехов завода. Мы говорим от имени 4.500 рабочих электрозавода ГЭТ». Прокатилась шквальная пропаганда и далее в таком же духе.

Раскол приходил и по семьям: например, школьники массово отказываются посещать церковь, куда их отправляют родители, бабушки и дедушки. Накал продолжал расти. Изначально Рождество и Пасха оставались выходными днями, и только в 1929 году вместе с другими религиозными праздниками и Новым годом их объявили рабочими.

Комсомольцы устраивали театрализованные пародии на церковные праздники. В таких парадах участвовали тысячи человек: выходили на улицы колоннами, пели, танцевали. Комсомольское рождество сопровождалось высмеиванием священнослужителей и верующих, а также лозунгами: «Религия – опиум для народа!», «Человек создал бога по образу своему. 1922 раза рождала Мария Иисуса, а на 1923-й родила комсомольца». Была создана воинственная организация «Союз безбожников», ее участники собирали маскарады и факельные шествия, врывались в храмы и разносили все, что попадалось под руку. Однако в основном молодежь была менее агрессивна.

Об украшенных рождественскими свечами елях газеты писали как о страшном источнике пожаров, а о хвое как об источнике всеобщей аллергии: все вокруг непременно будут чихать. Управдому, дворнику предписывалось, если они замечали горящую ёлочку в окне, сражу сообщать о неблагонадежности жильцов. За это в тюрьму не сажали и не расстреливали, но последствия были весьма ощутимыми, особенно для руководящих работников крупных предприятий и госучреждений, вплоть до исключения из партии, а это было равносильно концу карьеры.

Реабилитация Нового года

Народ не принял новогодней перестройки. Это чувствовалось всюду. 28 декабря 1935 года «Правде» вышла статья первого секретаря Киевского обкома ВКП(б) и второго секретаря ЦК ВКП(б) Украинской ССР Павла Постышева под заголовком «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!». Он призвал вернуть запрещенный праздник и вернуть новогоднюю елку на одном из заседаний, вспомнив о елке в Сокольниках, на которую вместе с Лениным приезжала Крупская в 1919 году.

Высокопоставленный руководитель предложил положить конец «неправильному осуждению елки» и устроить коллективные елки для детей. В формировании образа елки как буржуазной затеи Постышев обвинил левую оппозицию – сторонников Л. Д. Троцкого: «Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как левые загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею… Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком. Итак, давайте организуем весёлую встречу Нового года для детей, устроим хорошую советскую елку во всех городах и колхозах». У Постышева было трудное детство, чугунные игрушки и он вспоминал с чувством благоговения, как ребёнком втайне смотрел на проходившие новогодние елки в барском доме. На второй день после публикации статьи о елке он послал в Харьков срочную телеграмму: «Организуйте детям во Дворце пионеров новогоднюю елку».

Разумеется, возвращение Нового года не могло состояться без личного одобрения И. В. Сталина. В своих мемуарах генсек Н. С. Хрущев вспоминал, что Постышев поднял вопрос о Новом годе на встрече со Сталиным в Кремле. Предъявляя аргументы в пользу возвращения праздника, представитель с Украины заметил, что то была добрая традиция и народу нравилась. На прямой вопрос: «А не вернуть ли детям елку?» Сталин ответил: «Возьмите на себя инициативу, выступите в печати с предложением вернуть детям ёлку, а мы поддержим». После разговора появилась статья Постышева в «Правде».

Возращение Деда Мороза

В 1936 году в Кремле состоялась первая новогодняя елка с Дедом Морозом, который вновь оказался и другом детей пролетариата. Почти сразу началось создание новых, уже советских атрибутов празднования Нового года, открылось производство елочных игрушек и украшений, открылась продажа елок, заимствованы некоторые дореволюционные традиции, с извлечением религиозной составляющей. На советской новогодней елке традиционные рождественские шарики, снежинки и ватные медвежата, снегурочки, фрукты соседствовали с рубиновыми звёздами, дирижаблями, пионерскими и октябрятскими флажками. А на следующий 1937 год к детям вернулась Снегурочка из одноименной сказки Александра Островского и Снеговик. В январе того года новогодние персонажи приветствовали гостей на празднике в московском Доме Союзов. Новый год стали отмечать не только широко, но и помпезно. Самые большие елки устанавливали в ЦПКиО им. Горького и на Манежной площади.

Надо сказать, что советские граждане не сразу привыкли к новогодней елке, выжидая, окончательной реакции правительства и лично товарища Сталина. Убедившись, что Дед Мороз явился к людям прочно и навечно, Новый год вернулся в нашу жизнь после шестилетнего запрета – был реабилитирован. Вот только Павла Постышева судьба обделила милостью: в феврале 1938 года его арестовали по доносу, сняли со всех постов, объявили японским шпионом, а через год расстреляли в Бутырской тюрьме.

Вера в сказку – важная часть развития ребенка, можно сказать, это симптом его развития. Десятилетки не верят в Деда Мороза, но ждут подарки. До определенного возраста дети не очень отличают реальность от вымысла. И сказка для них тоже часть реальности. А ведь это действительно часть реальности, о которое знают немногие.

Читать свежий номер газеты “Восточный берег”

Яндекс.Метрика

Что будем искать? Например,Человек

Мы в социальных сетях