Алексей Скоропадский был призван в ряды российской армии в 1999 году. На службу попал относительно недалеко от родного Кингисеппа, в 76-ю Псковскую воздушно-десантную дивизию, 234-й полк имени Александра Невского. Хотя, как признается сам собеседник, хотелось служить в морской пехоте. Желание это навеяли не военные фильмы, а простое стремление увидеть, какое оно, настоящее море – не наше Балтийское, когда прошел по воде метров триста, а глубина все по колено.
«Нас гоняли до седьмого пота на полосе препятствий, учили стрелять из всего, что стреляет…»
Надеждам сбыться не было суждено, и Алексея ждала суровая десантная жизнь с первых дней:
«Нас старательно «ломали», выбивая из голов гражданские привычки, приучали к подчинению и жесткой дисциплине, – вспоминает Алексей. – Мамы, которой можно было сказать, что вот это я потом сделаю, а сейчас хочу заняться другим чем-нибудь, там не было – мам и пап заменяли командиры. Нас гоняли до седьмого пота на полосе препятствий, учили стрелять из всего, что стреляет, водить технику. А как по-другому?
Когда погибла 6-я рота, в дивизию приехали генералы и депутаты, состоялись траурные мероприятия, а потом началась самая жесткая тренировка. Мы полгода бегали по лесам, совершенствуя искусство боя и выживания. Все это – под присмотром комиссии высокого командования из Кремля. Мы такое вытворяли…
Перед очередным полевым выходом мне комбат говорил: «Скоропадский, не попадешь завтра в танк противника с первого выстрела (я был оператор-наводчик боевой машины десанта, БМД) – лично набью морду». И я поражал цель. Потом, когда мы оказались на войне (это была вторая чеченская кампания), стало понятно, что нас подготовили хорошо. Каждый знал свою задачу. Попадая неоднократно в засады, мы не терялись. Вели четко ответный огонь, ликвидируя врагов, и выживали».
Самый сложный бой был где-то под Беноем
В начале августа 2000 года подразделение Алексея вошло в состав 104-го полка в Черехе, и их перебросили в Ножай-Юртовский район, селение Нижний Аллерой, как раз на то место, где дислоцировалась почти полностью погибшая легендарная шестая рота. Это было ровно через год после ее гибели, 28 февраля, дата символичная. Шестую роту заменили новые десантники.
Вскоре подразделению поступила боевая задача выдвинуться в район Урус-Мартана: «Колонна поднималась в гору. Командир, молодой лейтенант, остановил движение, чтобы осмотреться. Недалеко селение. Я взял у Ильи снайперку, посмотрел по сторонам в прицел. У строения сидят трое человек, на корточках. Оружия рядом с ними нет, но почему-то головы опущены. Чуйка подсказывает: сейчас что-то произойдет. Сказал лейтенанту. Не успел вернуть винтовку Илье, как под третьей машиной в колонне, как раз санитарной, раздался взрыв, а по нам открыли огонь. Не растерялся никто, засекли стрелявших сразу, ответили так дружно, что там моментально заткнулись и ушли. Видимо, решили не рисковать. Если коротко, то так».
– Первое ощущения от боя?
– Что мы «крутые», умеем воевать. Мы действительно были «крутым» подразделением. Это потом придет понимание, что первый успех еще ничего не значит. Потом, когда будем получать ранения, терять товарищей, эйфория пройдет. Но это будет потом.
А вот самый сложный бой был где-то под Беноем. БМП, которая шла второй, позади моей, вместе со столбом огня взлетает вверх. По идее взрывают первую и последнюю, а потом колонну расстреливают. То есть, взорвать должны были нас. Сбоку ущелье. Я не помню, как скатился в башню, как стал заряжать. Как назло, прицел замерз, мутный. «Чебурашка» (электропривод башни) не работает, люк отвода пороховых газов работает через раз. Куда стрелять – еще не сориентировались. Стал наводить по стволу. Фактор внезапности сработал всего на несколько мгновений, ребята залегли, открыли ответный огонь. У меня в башне «улитка» с 2000 патронов для своего пулемета, а также коробки с патронами для ручных пулеметов и сменные стволы. Когда идет интенсивный бой, стволы перегреваются и пулемет начинает «плеваться». Тогда все, меняй ствол. Но работали четко – один прикрывает, другой за патронами или стволом, резервные автоматные рожки ведь тоже у меня. В «разгрузке» у бойца их немного, вот и подавал то коробки с лентами, то автоматные магазины, свой автомат отдал. А ребята меня прикрывали от гранатометчиков. Бой, как мне показалось, растянулся в вечность. Уже вечером, в расположении, когда стали постепенно приходить в себя, появилась разведка и рассказала, что мы «покрошили» уйму боевиков.
Орден ведь не главное
Кстати, именно после этого боя Алексей увидит свой наградной лист, где говорилось о том, что он представлен к ордену Мужества, только где этот орден, неизвестно по сию пору. Подразделение снова пополнят молодежью, и вдруг придет некое новое ощущение:
«Я воевал не за орден. Орден ведь не главное. Честно говоря, я не горжусь тем, что был на войне. Война – всегда трагедия для обеих сторон. Мой сын, которым я горжусь, тоже скоро пойдет служить в армию. Он хочет служить в воздушно-десантных войсках, и мне не хочется, чтобы через его судьбу тоже прошла война, как и через мою. Ведь сейчас идет спецоперация, и я прекрасно понимаю, что помимо нацистских отморозков, в окопах украинцы, которых, под угрозой жизни семьям, заставили взять в руки оружие. Это горько и страшно. На моем пути встречались разные люди и я, например, всегда старался понять – передо мной настоящий враг или враг поневоле».
– Алексей, раз уж мы заговорили о разных людях. В твоем архиве я увидел фотографию, которую ты бережешь от посторонних глаз, как мне показалось. Это снимок, где ты с Рамзаном-хаджи Кадыровым, главой Чеченской республики. Что вас связывает?
– Это не он. Это человек, очень похожий на Рамзана Кадырова. Вообще секрета из этого я не делаю. Такое фото есть на моей страничке в Сети. К Рамзану Кадырову у меня особое отношение. Он – Мужчина с большой буквы, у которого слова с делом не расходятся. Сын как-то спросил: «Папа, это твой кумир?» Кумир – это слишком громко сказано, но человек надежный, которого я безгранично уважаю. Сегодня, если бы он позвал меня воевать, я пошел бы. Кстати, сейчас на мне и футболка, как у него. Признаться честно, меня звали на нынешнюю спецоперацию, и я отказался, понимая разумом, что не должен. Но если бы ты знал, как иногда очень сильно, всем сердцем снова тянет туда, в эту обстановку, где все понятно и все на грани…
– Ты рассказал о двух боях, но их было много, порой воспоминания сливаются в нечто единое, и понимаешь, что запросто мог погибнуть. Что спасало: подготовка, интуиция?
– Сложно так навскидку ответить. О гибели я даже не думал. Не только подготовка, наверное, нечто большее, материнская молитва скорей всего. Близкие, до последнего дня моей службы, не знали, что я участвую в боевых действиях. Вот каково на войне было тем, кто вырос без мамы? Поэтому, пользуясь случаем, – мама, низкий тебе поклон! А братьев по оружию поздравляю с Днем ВДВ. Никто, кроме нас!
Д. Трофимов